— тяжело выдохнула тетя Сима.
 Приготовиться к приему раненых! — скомандовал капитан.
Иришка и тетя Сима побежали открывать салон и каюты. Боцман и кочегары поднесли к трапу носилки.
Там в сорок первом был страшный бой, парень. Днепровская флотилия прорывалась вниз по Днепру. Пароходы горели, как факелы. Немногие остались в живых. Вот и обгорел там и наш капитан. И трубку он не курит. Сердце у него больное. Каждый раз он так думал, проходя мимо рынка, и каждый раз сдерживал себя. Мечта о тельняшке была сильнее чувства голода.

      где волны не пенились от колес и струи, расходящиеся от туповатого пароходного носа, теряли свой разбег, вода лежала голубоватым зеркалом, еще дальше, у островков и далеких берегов, она, сливаясь с прозрачным небом, была похожа на синеватый мираж. Пушистые, уже подбитые Там были рулевой Лемеж и Василь. Вслед за Сашей в отделение спустилось еще двое рабочих.
 Вот керосин, — привычно поправляя повязку на глазу, сказал механик и показал на ведро, — а вон в углу ветошь и наждак. Оттирайте ржавчину.

     
Саша промолчал. У Любина он уже спрашивал. Тот слыхал о механике Стрельченко, но знаком с ним не был. Механик Чубарь немного знал отца Иришки, однако о его судьбе во время войны ничего сказать не мог. Я еще хочу зайти на «Крупскую», может, там кто воевал вместе с ним. Там много бывших фронтовиков.
 Спасибо, — Иришка повернулась к затону и спросила: — Это ваш пароход?
 Наш.
 А я уж думала, что не застану вас, уплыли.
 Кончаем зачистку. А когда из окопов поднялись люди в бескозырках, даже подалась вперед — ей все время казалось, что среди них она увидит отца.
Потом начался фильм — веселый и какой-то очень светлый.

      Чтобы прокормиться с Иришкой, Никитична уходила на села. То картошки принесет немного, то пшена, а то и ничего… Как-то даже семечки принесла, потом подсушила их на большой чугунной сковородке. Одни из них дремали, сдерживая стоны, другие просили пить, хотя воду, которую разносили в бачке Иришка и Тоня, надо было давать строго по указанию Жени.