казалось, что тот передумает и направит ее не на пароход, а в какое-нибудь другое место, ведь рабочие везде были нужны.
Когда она кончила писать, инспектор, поглаживая свою огромную лысину, очень долго, как показалось Иришке, читал ее короткую, на треть тетрадного листа, Большинство из них воевали, гнали немцев все дальше и дальше на запад.  — голубовато-серые, веселые. А сам смуглый, темноволосый. Красавец!
 Да, да, он! — воскликнула Иришка.
 Хороший был парень. Всего лишь раза два с ним встречались, а вот запомнился.

     
Саша посмотрел на расставленные у боцманской каюты фигурки, машинально пересчитал их.
 Здесь целых три партии.
 Играешь? — спросил Божко.
 Играю.
 А я предпочитаю «козла» забивать. И в шашки можно. Враз в угол загоню. Он неторопливо шел по набережной, припадая на поскрипывающий протез. Немного не дойдя до Иришки, остановился, загляделся на Днепр, по которому шел небольшой катер. Иришка остановилась рядом.

     
Казалось, здесь, у островка залитых наполовину водой осокорей, течение было даже сильнее, чем на фарватере.
 Сколько мы уже прошли? — спросил Саша у Чубаря, когда пароход миновал Туров.
 От устья Припяти до Турова чуть больше трехсот пятидесяти километров, — сказал Чубарь. — А кажется, идем вечность. Потом шли на пляж, здесь был большой-большой пляж. Тут есть еще река Уж, в ней водились огромные сердитые раки. Я их так боялась! А вот в каком мы домике останавливались, уже не помню.
Они смотрели на приближавшийся город.

      Но внешность, она только первое впечатление производит. А о человеке судят по многим другим качествам. Вот взять, к примеру, нашего капитана, Федора Михайловича Келиха. Ни усы, ни борода у него никогда неросли. Бывает такое у людей — не растет и все.
И все же он немного опоздал, все уже были на местах.
Василь спросил:
 Что это ты так?
 Да просто… — невнятно молвил Саша.
 Любин и Чубарь, наверное, не заметили, что тебя еще нет, — успокоил Василь.�