Коротко прогрохотала якорная цепь.
Здесь уже было мелко, ближе подходить нельзя. Недалеко от кормы распластались под водой ветви кустистых ив, уже зазеленевшие, подрагивающие от течения.

Саша и Василь взялись за лопаты.
 В Чернобыле, может, снова разживемся угольком.
Она уж совсем подобрела. Когда Саша протянул ей деньги, сказала:
 Давай половину, только за рукав беру. Работа — то так, одно удовольствие…
Саша еще раз поблагодарил, чувствуя себя бесконечно счастливым.

     
 Не будем терять времени, — сказал Чубарь и направился к бункеру.
Все двинулись за ним, заглядывая по пути в забитые песком каюты. В бункере песку было больше, и над ним стояла вода. Но гитлеровцы не ломали пол, не вспарывали перины. Один из них тут же подошел к сундуку, открыл его и достал карту.

     
В ответ Иришка хмыкнула и отвернулась.
 Пигалица, — беззлобно бросил Василь и пошел к люку машинного отделения.
Иришка и на этот, раз не обиделась. по одному.
Чубарь снова смотрит своим единственным глазом на манометр, и в это время через переговорную трубу доносится сверху голос капитана, от которого мальчишкам сразу стало радостно, а по телу прошел холодок волнения, хотя капитан произнес самые обычные А я в лесу была, корова у нас потерялась, искать ее ходила. Пришла, а их уже никого нет. И деревня горит…
Горло у Иришки сдавили слезы. Она тяжело дышала.
 Что ты, что ты! — испуганно взяла ее за плечи Женя. — Не надо, я уже все глаза по ним выплакала.�

      В палисаднике росли яблонька, два деревца абрикоса, кусты сирени и цветы. Тех, кто заходил в этот двор, особенно удивляли мальвы. Городок, лежавший у Припяти, белел в наступившей темноте своими низкими домами.
На пароходе рдели зеленые и красные сигнальные огни, на мачте горел фонарь, и в его мягком свете бились густые беззвучные вихри мошек и мелких ночных бабочек.