Ночью идти опасно.
 Всем отдыхать! — летит над пароходом, над Днепром голос капитана, отдаваясь хлестким, словно шлепки по воде, эхом в берегах разлива.
 — Да осторожнее, шлюпку опрокинете!
Василь подвинулся, и теперь гребли двое, гребли почти с ожесточением, так, что застучали весла об уключины.

Это Сашу несколько ободрило, он увереннее зашагал по лестнице наверх. В коридоре, у двери отдела кадров, людей было немного. В основном старики и подростки.
 Здесь очередь? — кивнул Саша на дверь.

     
Шлепая по липкой базарной грязи, Саша твердил их про себя, стараясь не забыть. Может быть, действительно ему удастся что-нибудь узнать о ее отце от людей, с которыми будет плавать. И он обязательно разыщет девочку и расскажет. Потом пристально поглядел на Иришку. — А ты дочь его?
 Дочь… — чувствуя, как перехватило дыхание, едва слышно произнесла Иришка.
 Да как будто приходилось встречаться.

      у нас будет плохо, дровами кочегарить придется… Так что, ребята, на данном этапе для нас с нами не только лопата подружкой будет, а пила и топор в ход пойдут…
В иллюминаторах показались дымчатые от наметившейся зелени деревьев Кирилловские холмы, сады Приорки, засинел
 Как генералов встретил, — довольным баском бубнил Лемеж. — Вместо махры приказал папиросы выдать.
Потянуло вдоль палубы махорочным дымом.
 Ой, шел бы ты курить на другую сторону, — закашлявшись, говорит Лемежу тетя Сима. — Прямо на нас дым, а мы петь собрались.
 От махорки голоса гуще будут, — слышится бас рулевого.

     »
Но вскоре гитлеровцы пришли к старому бакенщику. Было их двое — рослые, веселые, в начищенных до блеска сапогах и с тяжелыми, оттягивающими ремни на черных френчах пистолетами.
А Саша остановился, постоял некоторое время в нерешительности и не спеша пошел обратно.
«А может, это и не она, — думал Саша, — а если она? Тогда только быстро пройду мимо. Не узнает. Не может же она помнить всех, с кем разговаривала.