И тут же отвечал: «Я сделал бы все, чтобы быть на них похожим».
 О чем ты думаешь? — спросила Иришка.
Саша вздохнул.
Правда, он все еще прохаживался по палубе, посматривал на берег. Время тянулось неимоверно медленно.

Женщина достала ножницы и, щелкая ими, весело тараторила:
 Война всему нас научила.

     * * *
За несколько кварталов от Житнего рынка уже была такая толчея, что ни проехать, ни пройти. У заборов, заляпанных грязью, у старых, давно не беленных домов зябко жались спины.  — И, уходя с Сашей, бросила соседке рядом: — Погляди, чтоб чего не потянули!
Между ларьком и забором, топчась в липкой грязи, Саша снял рубашку, вытянул вперед руки, и женщина почти без усилий стала натягивать на него рукав тельняшки.

      Она, эта красивая и мирная вода, таила в себе немало опасностей. Иногда по водной глади плыли огромные коряги или вдруг пугающе выныривали черные топляки, на которые мог наткнуться пароход.
Саша видел близко лицо Иришки и глаза, и она казалась ему неописуемо красивой.
 А ты смотрела кино «Василиса Прекрасная»? — спросил он.
 — А может, меня тоже следует спросить?
 Леонид Маркелович, еще один доброволец есть, Стрельченко, — поглядев на механика, сказал Саша. Он хотел произнести это весело, в шутку, но получилось просяще, почти умоляюще.

     
Она снова отвернулась — глядела на пароход. А Саше показалось, что, отворачиваясь, она прятала глаза, в которых блеснули слезы.
У борта парохода уже стояли с корзинами в руках кок Тоня и тетя Сима, собравшиеся в город за продуктами.
 Тяжело вам будет, возьмите на подмогу кого-нибудь из хлопцев, — сказал им боцман.
 Может, сам с нами пойдешь? — спросила тетя Сима.�