Вы спасли город». — «Как это — спасли город?» — не поняли мы.� Песня согревала и Сашу, волновала безмерно, хотелось вот так стоять на палубе, глядеть на далекий костер и слушать ее бесконечно.

 Вам ведь отдыхать надо, — нерешительно проговорила Иришка.
 Ничего, отдохну, спать я все равно не буду. А рассказать о том бое вам следует, зачем же откладывать…
Капитанская каюта невелика.

      Ну, желаю вам, как говорится, счастливого плаванья.
Полковник пожал всем руку и двинулся к трапу, у которого стоял небольшой катерок. Члены комиссии последовали за ним.

В блиндаже пахло сыростью и перетлевшим сеном. Порыжевшее, слежалое сено было на узких нарах и на земляном бугристом полу.

     
 Тяжело вам будет, возьмите на подмогу кого-нибудь из хлопцев, — сказал им боцман.
 Может, сам с нами пойдешь? — спросила тетя Сима. — Ты человек хозяйственный.
 Нет, я углем займусь.
 Я могу!�
 Я и вправду пришел, — беспокойно улыбнулся Саша, поняв, что его принимают за кого-то другого.
 Нда… — неопределенно проворчал большеголовый, видимо, сообразив, что обознался.
Вернувшиеся из города осипенковцы рассказывали о страшных зверствах фашистов в Мозыре, о голоде, который перенесли жители города.
А вечер был по-летнему теплый, звездный.

      А другой умудрялся кричать кошкой. И, вспомнив об этом, Иришка улыбнулась.
«Нет, не может такого быть, чтобы не встретился человек, который знает об отце, — думала она.� А испугался старый бакенщик потому, что лоцманская карта действительно была у него. Валерка даже знал, где она хранилась, — в сундуке. И знал он еще, что таких карт всего какой-то десяток и что, видно, ни одна не попала в руки немцев.