Но иногда вдруг в весенний пейзаж вторгалось и нечто инородное, печальное и жестокое.
пристально посмотрел на Иришку и вдруг спросил:
 Василий Стрельченко… Не твой ли родственник был?
 Василий Алексеевич, механик? — чувствуя, как похолодело у нее в груди и почти не расслышав своего голоса, переспросила Иришка.
 Да, Василий Алексеевич… Только это в Но, как назло, едва отошли от Чернобыля, небозаволокли тучи, и стал накрапывать мелкий частый дождь. Он мешал хорошо рассмотреть берег. Стало сыро и зябко.

     
 Что же в дом не приглашаешь? — весело спросил он. — Я ведь жил на Украине, народ здесь очень гостеприимный, не нарушай, пожалуйста, традиций.
 Заходите, — буркнул дед.

 Он затоплен. На днях будем поднимать со дна. Ох, если бы ты, бабушка, выздоровела! Жалко мне тебя оставлять одну.
Округлое, в мелких сеточках морщин лицо бабушки еще больше сморщилось.
 И так намаялся со мной, — тихо сказала она. — Ты хороший внук, Саша.

     
 Есть, отдать якорь! — прозвучал веселый голос Божко.
Гулко загремела цепь, послышался негромкий всплеск.
 Саша, Василь, шлюпку на воду! — прокричал Чубарь.
 — Завтра принесу…
 Верим, — сказал боцман Божко. — На фронте все бывает, а фронт ведь через всех нас проходит — кому же, как не нам, верить.
К ним подошли рабочие и члены команды.
 Становитесь конвейером, к каждой каюте по четыре человека! — командует Любин.� Работа — то так, одно удовольствие…
Саша еще раз поблагодарил, чувствуя себя бесконечно счастливым. Давно у него не было такого удачного, такого радостного дня.

      И внуку казалось, что бакенщик вот-вот не выдержит, набросится на фашистов, чтобы отнять карту, изорвать ее, уничтожить во что бы то ни стало, хотя за это и придется поплатиться жизнью.
 Играю.
 А я предпочитаю «козла» забивать. И в шашки можно. Враз в угол загоню. До войны как-то плыл с отцом на «Богдане Хмельницком», один спортсмен-машинист попался мне. И злился, и ругался, а выиграть не мог. — Божко рассмеялся, хитро кося глазами.