Нужно было очень внимательно следить, чтобы пароход не сошел с фарватера, который, как и в низовье, еще не обозначался никакими знаками. Капитан «Полины Осипенко» и его помощник теперь и вовсе не покидали мостик, зорко всматривались в бегущую навстречу воду.
 Обязательно спрошу и, если узнаю… — Он вдруг замялся. — Как же я тебя найду, если хоть что-нибудь узнаю?
Иришка помолчала. Они пересекли Красную площадь, свернули на улицу Жданова.
 А ты где живешь? — спросила Иришка.
Келих, Любин и Лемеж быстро вернулись назад и стали спускаться по веревочному трапу в шлюпку.

     
 Теперь я сама, иди, — попросила Иришка. Улыбнулась беспокойно и почти побежала по Константиновской.
Будни
Когда затопляли в порту суда, никто не заботился об оставшемся в каютах пароходном скарбе. Не до него было. Во всяком случае крики «стой!» и «хальт!» Валерий услышал уже за дверью. А когда те бросились в погоню, он уже петлял у кустов, катился по обрыву. Позади гремели выстрелы, неслась злобная ругань и крики.

      Налегая на весла, заметил:
 Да я о женщинах, я не о тебе, ты ведь кто? Пацанка. И ничего пацанка, правда! — подморгнул он Саше.
Саша вдруг рассердился и, плюхнувшись на скамейку рядом с Василем, вырвал у него весло.
 Сдурел? — удивился тот.
Кое-кто его помнит, мы ведь только накануне войны в Киев приехали. А вот тех, кто на фронте с ним был, еще не встретила. У вас на пароходе есть такие, что вернулись с фронта?
 Есть.
 Ты спроси у них, пожалуйста.
Даже в тяжелые годы оккупации мечта не покидала его, скрашивала серые, голодные, тревожные дни.

     
Все вещи, ржавые и полусгнившие, сносились в боцманскую каюту, уже очищенную от грязи, с выдраенным добела полом. Кто-то принес из салона тумбочку с ржаным висячим замком. Кто-то проворчал:
 Могли бы и до утра постоять, чего уж тут рисковать зря! — И, помолчав, снова ворчливо заговорил в темноте под брезентовым тентом: — На днях тут посредине реки катер на мину напоролся. Разнесло вдребезги.