Дюжину раздобыл, да еще дюжину ребята из дому приволокли, — отвечает Божко.
 Значит, порядок, — довольно кивает Любин. — Давай сменим ребят.

 Все? — спросил Божко.
 Есть еще один, — сказал Василь и пошел за матрацем.
Из переулка к берегу бежали ребятишки.
Глядя на женщин в военном, Любин сказал:
 Вот уже нас и встречают. Медперсонал, наверное. Нашего экипажа прибыло…
 Я думал, мужчины будут, — разочарованно произнес Василь.

      Пахнут туманы молодой зеленью деревьев и сочной луговой травой. Но вот к этому запаху примешался другой, похожий на запах множества залитых водой костров, горький и какой-то беспокойный.
 Юмор и ты — что северный и южный полюсы, — сказал Божко.
 Я тоже так думал, — ответил Василь, — но вот солдат решил, что все это было юмором.

     
Иришка все эти дни никуда не отлучалась из дому, боялась, что вдруг забежит домой отец, а ее не застанет. Увидев его, бросилась навстречу, повисла на шее. Потом сидела у него на коленях, болтая о разных пустяках. Отец хмуро молчал.
 А я уж беспокоюсь. Думаю, работу закончил давно, а все тебя нет да нет, — упрекнула бабушка.
 Мы в кино были, — смущенно ответил Саша. — Вот, познакомься, это Иришка.

 И я когда-то представлял себе их именно такими. И даже роста своего малого стеснялся. Ты вон в пятнадцать лет какой вымахал. Но внешность, она только первое впечатление производит.

      Отец у Саши — кадровый военный. Капитан артиллерии. В начале лета сорок первого года Саша с отцом и матерью приехал к бабушке погостить в Киев. Жили они в Харькове. Погостив несколько дней, отец с матерью уехали в Крым, в санаторий. Тот повторил бросок. И снова Василь поймал. Потом еще раз и еще. Оба, казалось, забыли уже об усталости, увлекшись этой необычной игрой, хохотали, толкались, ремень перелетал из рук в руки, как настоящий мяч.